Т. А. Колосова
ВОПРОС ОБ АСИММЕТРИИ ЯЗЫКОВЫХ ЗНАКОВ1. О двух тенденциях в системе языка
Обычно естественный язык описывается как такая семиотическая система, которая, в отличие от других семиотических систем, характеризуется асимметрией знака, т.е. отсутствием точного соответствия между означаемыми и означающими. На это несоответствие в строении плана содержания и плана выражения в естественном языке указывал еще Ф. де Соссюр, подчеркивавший, что „каковы бы ни были факторы изменения, действуют ли они изолированно или в сочетании друг с другом, они всегда приводят к сдвигу отношения между означаемым и означающим”. К аналогичному выводу пришел и Ш. Балли, отметивший, что „несоответствие между означаемыми и означающими является правилом”. Наиболее четко асимметрия отношений между единицами плана содержания и единицами плана выражения была обоснована С. Карцевским.
Тонкий анализ несоответствий в строении языковых планов и сдвигов в отношениях между единицами плана выражения и единицами плана содержания находим в работах Н.Д. Арутюновой. Посредством морфемного анализа она показывает, что членимость на единицы одного плана языка часто не совпадает с членимостью другого плана, и называет пять типов синтагматических отношений между элементами этих двух планов. Но случай асимметрии между планом содержания и планом выражения можно обнаружить не только на уровне морфем, но и на уровне синтаксических единиц. Русский язык в эти» отношении не представляет исключения.
Являясь системой, передающей информацию, он, как и другие языки, характеризуется двумя тенденциями: тенденцией к избыточности, к „удвоению” смысла и диалектически противоположной тенденцией к устранению повторяемости, к сокращению текста, к его компрессии.
Первая тенденция объясняется либо стремлением говорящего/пишущего повысить надежность передачи сообщения слушающему/читающему (хотя иногда использование тех или иных языковых средств не зависит от воли говорящего/пишущего, а избыточность наблюдается в самой системе языка), либо стремлением актуализировать, логически выделить те или иные отрезки текста. Вторая же тенденция объясняется стремлением устранить ненужную избыточность в сообщении, стремлением к экономии речевых усилий. В последнее время появился ряд лингвистических работ, в которых обе Названные тенденции рассматриваются как языковые универсалии. Остановимся на вопросе о том, как эти две тенденции проявляются в синтаксической системе русского языка.
2. Тенденция к избыточности
Проявление этой тенденции можно проследить на примерах функционирования некоторых синтаксических единиц.
В современном русском языке имеют место такие синтаксические построения, которые в плане структурного членения являются сложными, полипредикативными (двухкомпонентными), а в плане логико-семантического членения идентичны простым, монопредикативным структурам.
Если соотнести количество предикативных единиц, вычленяемых при структурном делении высказывания, с количеством предикативных единиц, выделяемых при семантическом членении фразы, то названные синтаксические единицы можно обозначить через отношение 2:1, т.е. на уровне означающих находим две предикативные единицы, а на уровне означаемых - одну. Такого типа синтаксические построения привлекают к себе внимание многих лингвистов, особенно тех, кто стремится уточнить границы между простым и сложным предложением. М.В. Федорова, анализируя синонимичные предложения типа Кто дежурит, сейчас подойдет к телефону и Дежурный сейчас подойдет к телефону приходит к выводу, что „оба являются простыми; в первом из них роль подлежащего выполняет номинативная группа, во втором - субстантивированное прилагательное”.
Представляется, что вывод М.В. Федоровой опирается не на анализ структуры высказывания, а на анализ его семантики. Действительно, оба построения являются монособытийными в плане содержания, но в плане выражения они различны: первое - единица полипредикативная, а второе - монопредикативная. Ср. аналогичный вывод Е.. Гулыги, которая фразу В. Кетлинской Гений тот, кто их [поступки, жесты, слова] находит всегда у, для каждого, даже третьестепенного персонажа квалифицирует как сложноподчиненное предложение, передающее одно событие, т.е. как „случай асимметрии формы и содержания”.
К такому типу синтаксических, монособытийных в плане содержания и полипредикативных (двухкомпонентных) в плане выражения, относятся, в частности, высказывания, построенные по фразеосхеме: дело (заключается/состоит) в том, что + предикативная единица любого лексического наполнения. Например: Дело в том, что для ремонта оборудования комбинату нужен был токарно-винторезный станок (Правда, 1976, 7 мая); Дело заключалось в том, что Селиван, по нежной доброте своего сердца, был тронут горестной судьбою беспомощной дочери умершего в их городе отставного палача (Н. Лесков. Пугало).
Несмотря на наличие двух предикативных единиц, сложные высказывания этого типа репрезентуют одну ситуацию. Содержание высказывания заключено фактически в придаточной части, тогда как главная часть всегда препозитивная, значительно десемантизирована и является не средством передачи информации, а своеобразным актуализатором информации, содержащейся в придаточной части. Кроме того, главная часть обычно служит средством введения в контекст предложений, содержащих причину или обоснование того, о чем сообщается в предшествующих высказываниях. Ср.: Акушерам повезло больше, чем хирургам широкого профиля. Дело в том, что на глубоких, „хирургических” стадиях чистый электронаркоз пока в силу ряда причин не применяется (Наука и жизнь, 1976, N 2); В квартире я один-одинешенек, книги разбросаны, (дело в том, что во всей этой кутерьме я лелеял безумную мечту подготовиться на ученую степень), а я над чемоданчиком (М.Булгаков. Я убил).
Конструкции этого типа интерпретируют по-разному: одни исследователи видят в сочетании дело в том, что предикативную единицу, другие же, напротив, сближают его со служебными словами, считая, что конструкция эта „формализовалась почти до причинного союза, вводящего... объяснительную, мотивационную часть текста”.
Характерно, что предложения, включающие конструкцию дело (заключается/состоит) в том, что, распространены преимущественно в книжных стилях речи. Однако отмечены они и в текстах, отражающих разговорную речь. В этом случае в обороте часты уточнительные частицы: вот в том-то и дело, в том-то и дело. Функциональными эквивалентами названной конструкции в разговорной речи являются также выражения вот то-то и штука, что..., вот в том-то и штука, что ... Названные синтаксические единицы рассматриваются лингвистами то в кругу простых предложений, то в кругу сложных.
На наш взгляд вопрос о природе такого рода конструкций может быть решен более определенно, если при их анализе строго разграничивать два подхода: план структурного членения и план семантического анализа.
Если исходить из анализа структуры, то названные построения следует отнести к числу полипредикативных, тем более, что факультативный глагол заключается может принимать и форму прошедшего времени (см. пример выше). Однако если исходить из анализа семантики названных построений, то их следует отнести к монопредикативным (монособытийным, по терминологии Е.В. Гулыги) единицам, поскольку они репрезентуют только одну ситуацию, одно событие.
Аналогичным образом можно подойти к анализу предложений, построенных по фразеосхеме: что касается + N 2, то + предикативная единица любого лексического наполнения и любой структуры . Та часть, которая структурно сходна с придаточной (что касается + N 2), по своим семантическим свойствам предикативной единицей не является, поскольку никакой ситуации не репрезентует. Слово касается даже утрачивает свойства глагола: изменение этой формы по временам в пределах описываемой конструкции невозможно, что позволило некоторым исследователям отнести все сочетание что касается... то к служебным словам. Действительно, это сочетание является „пустым ” , десемантизированным. Ср.: Что касается самой Сарры, то я не верю ни одному ее слову (А. Чехов. Иванов). - Я не верю ни одному слову самой Сарры . Референтом сравниваемых высказываний является одна и та же ситуация, но в первом из них четко выражены выделительные отношения. Грамматикализованным средство актуализации здесь является оборот что касается, который может служить также средством включения высказывания в контекст. При этом, как правило, между высказываниями устанавливаются отношения сопоставления или противопоставления. В этом случае закономерно появление противительных союзов Ср.: С большим успехом Клайберн исполнял в 1960 году также концерт Шумана. Что же касается концерта Моцарта, то над ним пианист еще продолжает упорно работать (С. Хенова. Вэн Клайберн); Мы... возьмем для этого отрицательные факты. А что касается положительных сторон, то мы тебя с легким сердцем отсылаем к пятому разделу (М. Зощенко. Голубая книга).
Конструкции описываемой модели также трактуются весьма различно: то как простые монопредикативные единицы (В.А, Белошапкова), то как сложные предложения с фразеологически связанными частями (А.А. Гасанов), то как сложноподчиненные предложения с придаточными касательства (Г.П. Уханов), то как простые сегментированные конструкции с оборотом что касается... (Р.П. Рогожникова).
<...> Но независимо оттого, как интерпретируются предложения, включающие оборот что касается... то, в современном русском языке они могут быть рассмотрены как пример проявления тенденции к избыточности. Область употребления таких конструкций столь широка, что их можно назвать межстилевым средством.
<...> Сложными с точки зрения структурного членения следует, очевидно, признать конструкции с союзом если ... (то/так) , которые в лингвистической литературе принято называть условно-выделительными. Например: И если любила его, то любила сознательно (Л. Толстой. Анна Каренина). Повторение сказуемого в обеих частях сложного предложения усиливает его значение, но чаще такое повторение представляется избыточным, и второе сказуемое опускается. Ср.: Если кто несчастен, так это я (там же); Но если кто сейчас и может что-нибудь сделать, так это Владька (В. Аксенов. Коллеги); Ведь если чье это горе, так больше всего – его горе (В. Шукшин. Осенью).
Если же подойти к анализу названных построений с точки зрения их семантики, то нетрудно заметить, что каждое из них репрезентует только одну ситуацию. Ср. информативно идентичные простые высказывания: Любила его сознательно; Сейчас сможет сделать что-нибудь только Владька; Это больше всего его горе . Семантическая близость сравниваемых конструкций с исходными сомнений не вызывает. Однако в высказываниях с союзом если четко выражены выделительные отношения, не получившие выражения в конструкциях второго ряда. Ясно, что предикативная единица, вводимая союзом если , служит грамматикализованным средством актуализации определенных отрезков текста.
То, что союз если в анализируемых построениях условно-следственных отношений не называет, можно доказать, как нам кажется, и пропуском этого союза. В результате семантика построения не меняется. Ср.: Если кто несчастен, так это я. - Кто несчастен, так это я. Ср. аналогичный пример в тексте: Что великолепно в Ницце, так это цветы... (А. Чехов. Переписка).
Вопрос о синтаксической природе условно-выделительных конструкций также является спорным. В.А. Белошапкова считает их простыми, А.Н. Суровцев рассматривает их в кругу сложных конструкций со взаимоподчиненными придаточными предложениями, чехословацкий русист Милослав Кубик интерпретирует названные структуры как „конструкции переходного типа, стоящие между простыми и сложными предложениями”.
Думается, что если четко разграничивать структурный и семантический подход к анализу названных построений, то многие спорные вопросы нейтрализуются: синтаксические единицы, являющиеся полипредикативными в плане структурного членения, должны быть признаны монособытийными единицами в плане членения семантического.
Таким образом, в результате того, что одна из предикативных единиц ( дело в том..., что касается .., предикативная единица, вводимая союзом если ) десемантизировалась, превратилась в своеобразную фразеологическую единицу, используемую в качестве грамматикализованного средства актуализации определенных отрезков текста, между планом выражения и планом содержания наблюдается расхождение. Десемантизировавшиеся предикативные единицы функционально сблизились с единицами другого уровня - лексико-фразеологического.
<...> Конструкции русского языка, которые в плане содержания являются монособытийными, а в плане выражения - полипредикативными, имеют широкую область употреблен, они характерны не только для книжных (в широком смысле) стилей речи, но и для текстов, отражающих стилевые особенности разговорной речи. Иначе говоря, их можно назвать средствами межстилевыми. Это объясняется тем, что асимметрия языкового знака „представляет собой не результат „несовершенного устройства” языка, но неизбежны и необходимое явление, без которого натуральный человечески язык не мог бы, нормально функционировать и развиваться”.
3. Проявление тенденции к экономии языковых средств
<...> Действие принципа экономии в применении к языковым фактам привлекает большое число исследователей. Однако само содержание термина „экономия" у разных лингвистов определяется весьма различно. Наибольшее распространение в языкознании получило толкование принципа экономии, согласно которому экономия языковых усилий рассматривается как тенденция, определяющая само развитие языка. <...> Не останавливаясь на истории вопроса об экономии речевых усилий отметим, что в ряде лингвистических работ термин „экономия” используется в более узком значении - значении экономии времени за счет экономии сегментных средств языка. Именно в таком значении используется этот термин и в нашей работе, где мы ставим задачу описать сложные синтаксические построения, в которых не все звенья логико-семантической цепи находят выражение при помощи вербальных средств языка.
В последние десятилетия явление сокращения высказываний, „сращение означающих, их консолидация” привлекает всё большее число исследователей. Явление это получило в лингвистической литературе самые различные наименования „сгущение” (Я. Развадовский), „консолидация” (Г. Шпербер), „сжатие” (В.В, Виноградов), „стяжение” (Н.Ю. Шведова), „опрощение” (Н.Н. Прокопович), „включение” (Н.А. Янко-Триницкая), „эллиптизация” (Д.С. Лотте), „сокращение” (Т.Г. Винокур), „семантико-синтаксическая сорбция” (Н. Зарицкий) и др.
<...> Способы „сжатия” весьма разнообразны как в одном языке, так и в разных языках мира. Поэтому актуальным становится чёткое описание (регистрация) самих этих способов. При этом обнаруживается, что язык описания, т.е. система понятий и терминов, которой языкознание удовлетворялось до последнего времени, явно недостаточен.
4. Эллипсис и имплицитность высказывания
Не останавливаясь на истории изучения эллипсиса, отметим, что в настоящее время принято различать два вида эллипсиса: грамматический (по терминологии К.Г. Крушельницкой, явный, окказиональный) и семантический (по терминологии Н.Д. Арутюновой, привычный). Это деление проводится многими авторами. Близким к нему является, на наш взгляд, и разграничение полноты - неполноты (эллипсиса) высказывания, с одной стороны, и эксплйцитности - имплицитности высказывания, с другой.
Противопоставление имплицитности и эллипсиса настойчиво проводится в исследованиях Е.И. Шендельс, которая понимает термин имплицитный как „скрытный”, „подразумеваемы”, „не выраженный”, а не как „сокращенный”, „редуцированный”, подчеркивая, что явление эллипсиса „к имплицитности не относится ” .
Более широкое толкование термина „имплицитность” находим у К.Кожевниковой, которая, называя два вида имплицитности - имплицитность, основанную на логических связях выраженного содержания, и имплицитность, основанную на контекстуальных связях, - по существу явления имплицитности и эллипсиса не разграничивает.
Неоднозначность в трактовке понятия имплицитность стала обычным явлением. Отмечены даже случаи, когда различное понимание термина встречается у одного и того же автора. Так, Е.Н.Старикова в работе 1974 г. определяет имплицитность как категорию, не отграниченную от эллипсиса, а в публикации 1976 г. подчеркивает важность „отграничения имплицитных построений от эллиптических”.
<.,.> Термин „грамматический эллипсис” обычно используется в том случае, если опущение слов или словесных звеньев в составе синтаксического построения сопровождается нарушением правильной структуры предложения или связи между словами. Рассмотрим некоторые примеры синтаксических построений, относимых к этому типу:
(1) [- Какие туфли надеть?]
- Надевай белые.
(2) [Одна девушка стояла у крыльца,] другая - прислонившись
к стволу березы.
( 3) Ты куда?
Во всех приведенных фразах опущение лексического звена ведёт к нарушению первичных связей слов, т.е. связей между эксплицитно представленными компонентами. Во фразе (1) оказываются соположенными глагол и несубстантивированное прилагательное (ибо „выпало” управляемое глаголом и доминирующее над прилагательным существительное „туфли”). Во фразе (2) выпадение глагола и существительного ведет к тому, что в линейной цепи деепричастие оказывается замкнутым не на глагол, а на местоимение, определяющее опущенное существительное. Наконец, во фразе (3) местоименное наречие, которое на уровне классов слов должно зависеть от предиката, соположено с местоимением-подлежащим, в силу чего оказывается окказиональным сказуемым.
<...> Грамматический эллипсис, примеры которого приведены выше, принято противопоставлять эллипсису семантическому.
Под этим термином подразумевается опущение в высказывании тех или иных языковых знаков, не приводящее к нарушению формальных связей между словами и структурными звеньями высказывания.
Термин „семантический эллипсис” иногда используется наряду с термином „компрессия сообщения" (С.Е. Никитина, И.Н. Леонтьева и др.). Чаще всего исследователи настаивают на том, что „компрессия сложного предложения предполагает сохранение структуры содержания при сжатии представляющих ее частей”. Однако К.Ф. Скороходько вкладывает в термин „компрессия” более широкое содержание" „компрессия текста понимается как уменьшение его объема при сохранении основного содержания”.
В качестве примера семантического эллипсиса С.Е. Никитина приводит сочетания типа „сидеть за книгами”, „мазь от веснушек”, развернутыми вариантами которых она считает высказывания „сидеть за чтением книги”, „мазь, избавляющая от веснушек”. Отношения этого типа наблюдаются как в простых, так и в сложных конструкциях, на которых мы и намерены остановиться ниже. А пока поясним содержание понятия „семантический эллипсис” некоторыми примерами сложных высказываний:
(4) Отец приехал бы вовремя, но погода была нелетная.
(5) Если хотите позавтракать, то столовая направо.
Прежде всего отметим, что обе приведенные фразы полностью автономны, т.е. понятны без обращения к конситуации. Никакие синтаксические связи здесь не нарушены, чего, однако, нельзя сказать об отношениях логико-семантических. Фраза (4) состоит из двух предикативных единиц, соединенных противительным союзом но, который обычно в понятиях логики интерпретируется как конъюнктивный, ибо используется „для выражения того факта, что некоторые два события происходят совместно”. Однако в данном построении имплицитно, т.е. не явно, выражены отношения обусловленности. В соответствие фразе (4), построенной по модели В бы, но не А, можно поставить четырехкомпонентное высказывание, построенное по модели:
Если бы А, то В бы, но не А, поэтому (так что) не В. Ср.: (4а) Если бы погода была летная/то отец приехал бы вовремя, но погода была нелетная, поэтому (так что) он опоздал (= не приехал вовремя).
Таким образом, в анализируемой фразе (4) Наблюдается конъюнкция не простых, а сложных высказываний, содержащих внутри себя импликацию: (АВ) (АВ).
При сопоставлении данной двухкомпонентной фразы (4) с её четырехкомпонентным вариантом (4а) обнаруживается, что, хотя они семантически идентичны, в первом высказывании эксплицированы только второй и третий компоненты (среднее звено высказывания), а первый и четвертый вербального выражения не получили.
Обратимся к анализу фразы (5), построенной по модели. Если А, то С. Известно, что условный союз если... то в сложноподчиненном предложении устанавливает условно-следственные отношения между частями. Однако между событием, обозначенным компонентом А (хотите позавтракать), и событием, обозначенным компонентом С (столовая направо), отношений обусловленности нет: если кто-то не хочет завтракать, то столовая налево не перемещается. Иначе говоря, С не следует непосредственно из А, а А не является условием С. Такие конструкции оправданы тем, что между компонентами А и С адресат реконструирует невербализованное звено В, содержание которого как бы распределяют между собой вербализованные звенья. При установлении семантических отношений между предикативными компонентами А и С нельзя не учитывать этого неэксплицированного звена, которое не получило в высказывании вербального выражения. Семантически адекватным вариантом двухкомпонентной фразы (5) является трехкомпонентное сложное предложение, построенное по модели: Если А, то В, что С. Ср.: (5а) Если хотите позавтракать, то имейте в виду (знайте, учтите...), что столовая направо. Таким образом, условно-следственные отношения имеют место не между компонентами А и С, а между компонентом А, с одной стороны, и сложным построением, в состав которого входят эксплицитная часть С и имплицитная
часть В, с другой: Если А, то [В, что С].
Итак, семантическое тождество фразы (4) и фразы (5) с их развернутыми вариантами (4а, 5а) у носителей русского языка сомнений не вызывает. Но в полном варианте эксплицированы все элементы плана содержания, а в семантически эллиптичном отдельные элементы содержания остаются имплицитными.
Если во фразах, которые мы рассмотрели в связи с выяснением понятия грамматического эллипсиса (1-3), опущение лексических звеньев вело к нарушению грамматических связей между эксплицитно представленными компонентами (что и является основанием объединения этих случаев одним понятием „грамматический эллипсис"), то во фразах (4,5), иллюстрирующих семантический эллипсис, никаких явно выраженных нарушений связей не наблюдается. Эти фразы в семантическом отношении автономны и являются стилистической нормой нормой языка.
Но так же, как и в случаях грамматического эллипсиса, конструкции с семантическим эллипсисом обнаруживают неоднородность, связанную с принципами развертывания плана выражения, т.е. катализа недостающих звеньев.
Сравним фразу (4) с фразой (5), т.е. два высказывания с семантическим эллипсисом. При сравнении фраз друг с другом - и одновременно с их развернутыми вариантами (4а, 5а) - мы видим, что во фразе (4а) восстановленные звенья дублируют компоненты, представленные в эксплицитной части, хотя и с обратными знаками: отец приехал бы вовремя - отец не приехал вовремя (= отец опоздал); погода была бы летная - погода была нелетная. О фразе (5а) этого сказать нельзя: здесь восстановленный компонент отнюдь не дублирует эксплицированных частей.
Теперь сравним фразу (5) и ее развернутый вариант (5а), с одной стороны, и фразу (2), с другой. Обнаруживается, что хотя в первом случае мы имеем дело со сложным предложением, а во втором – с простым, между ними есть общее: в обоих высказываниях восстановление невербализованных звеньев происходит с внутрифразовый контекст по правилам, которые можно сформулировать в общем виде (само собой разумеется, что правила эти будут различными: в одном случае воспроизводится целая предиктивная единица, а в другом - лишь отдельныеее элементы).
Таким образом, признавая разграничение грамматического и семантического эллипсиса правомерным и необходимым, для обозначения семантического эллипсиса мы предпочитаем термин имплицитность. Дело в том, что термин „семантический эллипсис” может навести на мысль о снижении информативности высказывания. А между тем нужно подчеркнуть, что речь идет о явлении вариативности двух семантически тождественных высказываний, но в полном варианте эксплицированы все элементы плана содержания, тогда как в семантически эллиптичном отдельные элементы плана содержания приобретают имплицитный характер - они не развернуты, как бы скрыты. Не совсем удовлетворяет нас и термин „компрессия”, поскольку он процессуален по существу, он как бы „намекает” на эволюцию тех или иных конструкций, на сжатие высказывания в процессе истории развития языка. Кроме того, анализ фактического материала показал, что выделение только двух видов эллипсиса (грамматического и семантического) недостаточно, поскольку внутри этих видов усматриваются существенные различия, и к тому же такие, которые в каждой из групп позволяют выделять родственные подтипы.
С учётом сказанного мы попытались задать более строгую, как нам кажется, классификацию видов эллипсиса, т.е. представить систему понятий, способных более адекватно описывать рассмотренные явления. Эта классификация представлена в табл.1. Приведенные в этой схеме термины „имплицитные дублирующие” и „имплицитные недублирующие” не представляются нам удачными: речь должна идти об имплицитных построениях, развертываемых в эксплицитные путем дублирования/недублирования компонентов, вербализованных в имплицитном варианте. Однако более адекватных терминов мы не нашли и пока предлагаем эти как рабочие.
Колосова Т.А. Русские сложные предложения симметричной
